LK-mel0dia написала: "сталин был справедливым. Вы верите сплетням справедливо осужденных...
Интересные окрасы породистых кошек - (0)Кошки прекрасны в любом проявлении. Сегодня, с появлением все новых пород, можно выбрать...
Баклажаны снова хит сезона! - (0)Баклажаны снова хит сезона! Вот и настала та благодатная пора, ког...
9 хитростей поваров-профи, которые нужно знать - (0)Почему в ресторанах подают такие вкусные и красивые блюда? Потому что повара знают, как ...
Какие сыры обязательно должны быть дома для приготовления пиццы - (0)Пиццы без сыра просто не бывает. Со всем остальным можно идти по пути наличия или исключ...
Прокофьев, Дягилев и балет. Страницы воспоминаний |
Музыкальная карьера Сергея Прокофьева тесно связана с Русскими сезонами Сергея Дягилева, который привез в Европу не только балет, но и лучших представителей русского авангардного искусства.
В 1914 году блестяще сдав экзамены и получив премию Антона Рубинштейна, молодой музыкант решает ехать в Лондон, где проходили триумфальные гастроли русской оперы, возглавляемые Сергеем Павловичем Дягилевым. Это был четвертый сезон русских спектаклей, на который Дягилев привез оперы «Князь Игорь» и «Майскую ночь».
Прокофьев так описывает свою первую встречу с Дягилевым:
«Дягилев был страшно шикарен, во фраке и цилиндре, и протянул мне руку в белой перчатке, сказав, что рад со мной познакомиться, что он давно хотел этого, просит меня посещать его спектакли, а в один из ближайших дней надо серьезно потолковать со мной и послушать мои сочинения».
К тому времени, как Прокофьев появился в труппе Дягилева, Игорь Стравинский уже завоевал себе имя как композитор, написавший музыку к балетам «Жар-птица» (1910), «Петрушка» (1911), «Весна Священная» (1913). Музыка Стравинского была необычная, новаторская, с разнообразием тембров, необычным ритмом и метром, с использованием атональных созвучий. Порой она вызывала недоумение и споры, но, несмотря на это, была с триумфом принята европейской публикой. Как отмечает Сьенг Швейен, автор биографической книги о Дягилеве, «музыка Стравинского была встречена с энтузиазмом, что зависело не в последнюю очередь от Дягилева". Стравинский был близким другом Дягилева, они были знакомы друг с другом с самого детства.
Появление нового, несомненно талантливого и авангардистски настроенного композитора, не могло не заинтересовать Дягилева. Имея большой опыт работы над новым русским балетом, при встрече с Сергеем Прокофьевым в 1914 году Дягилев рекомендовал ему писать музыку для балета. Дягилев не скупился на предложения и проекты. Уже после первой встречи он рекомендовал Прокофьеву встретиться с поэтом Сергеем Городецким с тем, чтобы тот написал для молодого композитора либретто на тему русских сказаний, в которых прозвучала бы «пре-историческая» тема. Прокофьев без колебаний принял это предложение.
Так окончилась первая встреча Прокофьева с Дягилевым. Прокофьев был доволен настоящим и предчувствовал успешное будущее. Он записал в своем Дневнике: «Итак, я неожиданно сделал в Лондоне очень хорошую карьеру. Действительно, сразу, минуя всякие наши учреждения, выйти на европейскую дорогу, да еще такую широкую, как дягилевская — это очень удачно. Мне всегда казалось, что эта антреприза как раз для меня и я тоже нужен для этой антрепризы. А эта поездка в Лондон, которая не имела собственно никаких определенных перспектив, почему-то очень меня привлекла и представилась могущей принести мне много. У меня несомненно есть чутье. Я давно чувствовал, что с Дягилевым должно получиться»
В письме от 11 декабря 1914 года Дягилев пишет Нувелю: «Я очень рад, что Прокофьев работает, и работает плодотворно. Я полагаюсь на Ваше мнение на этот счет. Я буду очень рад видеть Прокофьева здесь. Может быть он сможет приехать в Савой, а оттуда прямо в Рим, я смогу организовать его два концерта с большим симфоническим оркестром в зале Аугустео, если он приедет в январе, феврале или марте. Я думаю, это будет для него исключительно полезно (конечно, я оплачу ему проезд). Сейчас проходят прекрасные концерты Дебюсси и Стравинского. Зал огромный, оркестр прекрасный и публика очень внимательная»
Прокофьев откликнулся на призыв Дягилева, хотя начавшаяся война делала затруднительным путешествие по Европе. В Риме он играет два концерта, которые, как и было обещано, организованы Дягилевым. Около двух тысяч человек пришли, чтобы услышать музыку неизвестного, молодого русского композитора. Это было первое зарубежное выступление Прокофьева.
Об отношении Дягилева к начинающему композитору
свидетельствует следующее письмо Стравинскому от 8 марта 1915 года. «У нас много новостей, и первая это — Прокофьев.
Он вчера играл концерт в зале Аугустео и это был безусловный успех. Но это не то, о чем я хочу сообщить. Он привез мне часть музыки своего нового балета. Сценарий — типично петербургская историйка, он подходит к Мариинскому театру десятилетней давности, но не для нас. Он сказал, что не намерен писать специальное «русское» сочинение, а просто пишет музыку. Но на самом деле это очень бедная музыка. Мы должны взять его на два-три месяца. И я надеюсь на Вашу помощь. Он талантлив.
Но что я могу поделать, если он считает, что его авангардизм порожден влиянием музыки Черепнина? Он очень легко поддается влияниям, и он очень симпатичен. Я посылаю его Вам. Он должен совершенно измениться. А иначе мы совершенно потеряем его»
Кстати в воспоминаниях Стравинского о Прокофьеве практически нет упоминаний.
Но Прокофьев уже получил место в Дягилевском окружении. Об этом свидетельствуют
Дягилевские слова Прокофьеву: «После Стравинского в России остался только один композитор — это вы. Больше там нет никого. В Петрограде у вас не умеют ценить ничего русского, это болото, из которого вас обязательно надо вытащить, иначе оно
вас засосет».
Итак, Дягилев поручает Прокофьева Стравинскому. Последний как раз приезжает в Рим и привозит с собой собрание русских сказок Афанасьева. Втроем — Дягилев, Стравинский и Прокофьев — они стали просматривать все пять томов этой книги.
Прокофьев вспоминал: «Мы читали их три дня и выкопали сказку (о шуте), на которую еще Стравинский указывал Дягилеву, как на балетный сюжет. Но сказка, состоя из целого ряда приключений, никак не укладывалась на сцену. В один прекрасный день Мясин попытался распределить одно из приключений в три картины, тогда я присоединил к этому другое, представил их хронологическую последовательность, оба приключения отлично соединялись — и сюжет был готов в каких-либо пять минут, изумительно улегшись в шесть картин. Последующие три-четыре дня мы посвятили отделке и разработке этих картин, причем горячее и очень полезное участие оказывал Дягилев, а Мясин очень позабавил нас, придумав для начала танец мытья пола.
Меня очень занимал этот сюжет, а Дягилев ужасно радовался, что этот сюжет как раз для меня».
В результате Прокофьев начал работать над балетом под названием «Шут». Дягилев после долгих споров подписал с Прокофьевым контракт на 3 тысячи рублей. При этом он сказал: «Только, пожалуйста, пишите музыку, которая будет действительно русской».
«Шут» с его подчеркнутым примитивизмом и клоунадой был ответом на призыв
«Мало-по-малу, — писал Прокофьев, — я собирал тематический материал для «Шута», надеясь делать его по возможности истинно русским. В детстве в Сонцовке я часто слышал хоровое пение девушек, поющих в субботние и воскресные дни. Правда, местное пение было достаточно бедным, но оно не вдохновило меня и я не запомнил ни одной мелодии. Но очевидно бессознательно я усвоил народные песни, и теперь русская национальная тематика стала мне доступнее.
Это было, как если бы я неожиданно обнаружил клад, или как из зерен, посеянных на девственной почве, вдруг взошли роскошные плоды. К концу лета шесть сцен были завершены».
17 мая 1921 года в Париже состоялась премьера балета. Дягилев всегда предпочитал делать премьеры в Париже. Он считал, что Париж задает тон, потому что французская критика ценит инновации в музыке. И на этот раз французская публика не обманула его. Как вспоминает Прокофьев, музыка была хорошо принята, хотя были и критические замечания в прессе.
В своих Дневниках Прокофьев рассказывает о парижской премьере «Шута», на которой он сам дирижировал. «Критики были хорошие, а некоторые очень длинные и совсем отличные. Успех у музыкантов чрезвычайный. Ravel сказал, что это гениально. Стравинский, что это единственно модерная вещь, которую он слушает с удовольствием»
Дягилев часто беседовал с Прокофьевым о музыке. Речь шла не только о конкретных музыкальных произведениях, но и о музыке вообще. «Дягилев говорил всегда горячо, убежденно, иногда истины, казавшиеся абсурдными, но возражать на них не было возможности, потому что он немедленно подкреплял их кучей всяких логических доказательств, которые с необыкновенной ясностью доказывали обоснованность этого абсурда… Что касается меня, то, конечно, мой стиль — гротеск, гротеск и гротеск, а
не ходульное повествование о вагнеровских героях».
В своей «Автобиографии» Прокофьев приводит еще один не лишенный
парадоксальности разговор о музыке: «В искусстве, — говорил Дягилев, — надо знать, как ненавидеть, иначе музыка потеряет индивидуальность».
На это Прокофьев возражал: «Но тогда музыка станет узкой, ограниченной».
Но Дягилев не отступался: «Пушки стреляют далеко, потому что они не рассеивают по
сторонам свои заряды».
О дружеском отношении Дягилева свидетельствуют и высказывания современников на эту тему. С. Л. Григорьев пишет в своих воспоминаниях: «Дягилев очень любил Прокофьева и вел с ним долгие беседы, когда тот приезжал из России. Чувствуя себя в изгнании, Дягилев жаждал получить любые, даже малейшие новости о культурной жизни России»
В 1918 году начинается новый период в жизни и творчестве композитора. Работать в России становится трудно, Прокофьев совершает длительную гастрольную поездку в Америку. Выехав в мае 1918 года во Владивосток, он через Токио, Сан-Франциско прибывает в июле месяце в Нью-Йорк. В течение девяти лет, с 1918 по 1927 он не возвращался в Россию.
Но контакты с Дягилевым не прерываются. В мае 1920 году Прокофьев приезжает в Париж. Дягилев принял его как родного. «Сережа Прокофьев приехал», — громко кричал он в фойе гостиницы “Hotel Scribe”. Они расцеловались.
Начиная с этого времени, Прокофьев постоянно встречается и работает с Дягилевым и Стравинским. В июне 1922 года Дягилев заказывает ему новую работу — оперу «Любовь к трем апельсинам».
Летом 1925 года он получает заказ от Дягилева на балет не только на русскую, но и на советскую тему. «Писать иностранный балет, для этого у меня есть Орик; писать русский балет на сказки Афанасьева или из жизни Ивана Грозного, это никому не интересно; надо, Сережа, чтобы Вы написали современный русский балет». «Большевицкий?» «Да». Признаться, я был довольно далеко от этого, хотя мне сразу представилось, что что-то из этого сделать можно».
Так возник замысел балета «Стальной скок».
Хореографию балета делал Мясин, который увлекся идеей представить атмосферу современного промышленного прогресса. В своих воспоминаниях Мясин тепло отзывается о молодом Прокофьеве. «Я познакомился с Прокофьевым в Риме, и уникальное смешение в нем мальчишеской воодушевленности и русской силы показалось мне очень трогательным. Умелый и яркий рассказчик, он обладал великолепным чувством юмора и обожал розыгрыши. Он приехал в Монте-Карло через несколько дней, полный идей для нового балета, которые он изложил после того, как проиграл нам партитуру на пианино в комнате для репетиций Театра Оперà. Хотя музыку, с ее истинно русской глубиной чувств и богатым разнообразием фразировок, навеяли ему, по его словам, былины о легендарных богатырях и героических основателях Древней Руси, он хотел, чтобы балет выявил суть современных общественных отношений в новой России…».
Балет был поставлен первоначально в Париже в июне 1927 года. Он имел прекрасное оформление и, как все дягилевские постановки, был принят с успехом. Затем он был представлен в Лондоне, а уже затем в Москве, в Большом театре.
В мае 1927 года состоялась неожиданная встреча Дягилева с А. Луначарским. Прокофьев подробно рассказывает об этой встрече со слов Дягилева: «Сначала я его вежливо слушал, но его рассуждения оказались в стиле либерального интеллигента дореволюционного периода». Луначарский нападал на гнилой Запад, но Дягилев отметил, что это старо, а советский наркомпрос должен отправляться за талантами как в лес за грибами — сегодня он найдет рыжика под одним деревом, а завтра белый гриб под другим; так нет и гнилого Запада, но таланты рождаются то тут, то там, и в разном виде. Луначарский очень расшаркивался перед Дягилевым, и в конце разговора его жена резюмировала, что если бы она была слепой и присутствовала при этом разговоре, то, не сомневаюсь, сказала бы, что советский министр — это Дягилев, а представитель буржуазного искусства — Луначарский».
По приезду в Москву Луначарский поставил все на свои места. От его либерализма не осталось ни следа. 25 июня 1927года в газете «Вечерняя Москва» (№141) он публикует статью о Дягилеве — «Развлекатель позолоченной толпы». Нарком не удержался от идеологических штампов, называя Дягилева Агасфером, вечным странником из ветхозаветной легенды. «Но скажите, — пишет он, — как может иначе говорить и думать человек, гонимый вихрем новаторских вожделений своей публики, наподобие Франчески и Паоло, вечно уносимых вперед вихрем пламени в дантовском аду? Ведь в ушах Дягилева раздается, как у Агасфера, постоянный приказ: «Иди!». И он идет, покидая часто красивую и плодородную местность, и пускается в пустыни в погоню за мреющими миражами»
Дягилев подумывал о приезде в Советский Союз. Ему хотелось увидеть родину, и он советовался с Прокофьевым на эту тему. Владимир Маяковский даже выхлопотал
ему визу на въезд и на выезд из СССР. К счастью, у Дягилева хватило здравого смысла не делать этого. Бывали случаи, когда люди въезжали в СССР, а обратный вход был им закрыт.
А пока, вслед за «Стальным скоком», Дягилев заказывает Прокофьеву очередной балет, на этот раз на библейскую тему— «Блудный сын» (1929). Сценарий был написан Б. Кохно. В основе балета лежала известная библейская история. В этом балете присутствовали глубокий драматизм и эмоциональность. Его премьера прошла в Париже в мае 1929 года. Она была принята с большим успехом благодаря музыке Прокофьева и замечательной хореографии Баланчина, и красочному художественному оформлению Жоржа Руо.
Дягилев в интервью для газеты«Оbserver» дал высокую оценку балета. «Я рад, что являюсь крестным отцом этого балета, третьего балета Прокофьева, и — не колеблюсь заявить, такого прекрасного. Никогда еще композитор не был так прозрачен, прост, мелодичен и нежен, как в «Блудном сыне». В трех картинах балета, сочиненного Борисом Кохно, встречается несколько восхитительных моментов, например в сцене любви и сцене прощания. В нынешнее время, когда мы испытываем недостаток чувств, представляется просто невероятным, что Прокофьев смог найти такое музыкальное выражение»
Таким образом, от Дягилева Прокофьев позаимствовал любовь к балету. Позднее в 1934 году Прокофьев пишет музыку к балету «Ромео и Джульетта», очевидно, к лучшему балету на шекспировскую тему.
Прокофьев всегда высоко ценил Дягилева. Его преждевременная и неожиданная смерть поразила его. Он писал Нувелю:
«Какой ужас — кончина Сергея Павловича. Он такой живой, жизненный человек, и впечатления от него были всегда так ярки, что мне, не бывшему близ него в момент смерти, как-то невозможно поверить, что Дягилева больше нет!»23. (25 августа 1929).
В другом письме, адресованном Асафьеву от 29 августа1929 года, он пишет: «Ты поймешь, какое ужасное впечатление произвело известие о смерти Дягилева. Смерть его поразила меня не с точки зрения моих музыкальных отношений с ним…, ни даже с точки зрения личных отношений, так как образ Дягилева до того ярок и живуч, что я еще неясно представляю его ушедшим; но скорее поразило исчезновение громадной и несомненно единственной фигуры, размеры которой увеличиваются по мере того, как она удаляется».
В «Автобиографии» Прокофьева есть еще одно высказывание по поводу смерти Дягилева.
«В августе 1929 года Дягилев умер в Венеции. Здесь в России его работа недостаточно оценена, часто высказывается взгляд, что он был импресарио, который эксплуатировал талант художников. Но его влияние на искусство, его заслуги в популяризации России не могут быть переоценены. После своей смерти он не оставил никаких денег только очень интересную коллекцию книг и эскизов художников, которые работали вместе с ним».
Из статьи "Балеты Сергея Прокофьева для «Русских сезонов» Сергея Дягилева"| ШЕСТАКОВ Вячеслав Павлович
Упоминаются в переписке:
Вальтер Фёдорович Нувель (Нувёль; 1871—1949) — деятель художественного общества «Мир искусства», организатор музыкальных вечеров и других предприятий объединения.
Бори́с Влади́мирович Аса́фьев (литературный псевдоним — И́горь Гле́бов; 1884—1949) — русский советский композитор, музыковед, музыкальный критик, педагог, общественный деятель, публицист. Академик АН СССР (1943)
Сергей Леонидович Григорьев (1883, Тихвин — 1968, Лондон) — русский танцовщик, артист балета, режиссёр, вынужденный эмигрант. Окончил Петербургское театральное училище в 1900 г. С 1900 до 1912 г. артист балета Мариинского театра.
Леони́д Фёдорович Мя́син (9 августа 1896, Москва — 15 марта 1979, Кёльн, Германия) — танцовщик и хореограф русского происхождения. За свою долгую жизнь он сочинил более 70 балетов.
Серия сообщений "*** знаменитости, художники, балет":
Часть 1 - Человек дня
Часть 2 - Ида Рубинштейн
...
Часть 23 - Вацлав Нижинский- "Бог танца"
Часть 24 - Музы ХХ века: Клео де Мерод - безупречная красота belle epoque
Часть 25 - Прокофьев, Дягилев и балет. Страницы воспоминаний
Часть 26 - Необыкновенная жизнь Марка Шагала
Часть 27 - 12 историй из реальности Пабло Пикассо
...
Часть 43 - Михаил Врубель
Часть 44 - Михаил Врубель. Московский период
Часть 45 - Михаил Врубель. Последний акт
Рубрики: | знаменитости, художники, балет |
Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |