«Царица кроткая, краса земных царей…»Часть 3.

 

 

Императрица Елизавета Алексеевна. 1817. Беннер. Эрмитаж.

 

После возвращения в Россию, Елизавета Алексеевна возвращается также к привычной жизни супруги императора, занимающей при нем второе место. Она делит свой досуг с ограниченным кругом преданных ей лиц, много читает, занимается благотворительностью, ищет утешение в религии, увлеченном знакомстве с религиозной литературой.

В начале 1816 года императрица знакомится с Н.М. Карамзиным, и уже 14 января Карамзин пишет жене: «Государыня Елисавета Алексеевна изъявила намерение принять меня без чинов на сих днях слушать мою Историю».

 

 

Чтение «Истории» состоялось, и вот как Карамзин описывает этот вечер: «Вчера, в 7 часов вечера, приехал я с Уваровым к императрице Елисавете Алекс. Мы нашли ее совершенно одну, в большом кабинете. Она еще хороша лицом, миловидна, стройна, имеет серебряный голос и взор прелестный. Читали долго, но в глубоком молчании, следственно холодно. К сожалению, уткнув глаза в книгу, я не мог часто взглядывать на императрицу; а на нее приятно смотреть. В ее глазах есть нечто красноречивое. Она казалась довольною. После мы говорили с час, ловко и свободно, о войне Французской, о пожаре Московском и проч. В начале одиннадцатого она изъявила мне благодарность, мы расстались, и я вышел с приятным воспоминанием. Надобно было видеть эту интересную женщину одну, в прекрасном белом платье, среди большой, слабо освещенной комнаты: в ней было что-то магическое и воздушное».

 

 

Отношения между Елизаветой Алексеевной и знаменитым историком заслуживают внимания, потому что они сразу приняли особо интимный характер взаимного доверия, Н. М. Карамзин сумел заинтересовать государыню своими беседами и чтением «Истории Государства Российского». Частенько для практики в русском языке императрица сама читала вслух произведения историка, и при этом происходил оживленный обмен мыслями... За последующие годы доверие Елизаветы к Карамзину настолько окрепло, что она начала ему читать свои дневники за все время пребывания в России.

 

 

Имя Елизаветы Алексеевны систематически упоминается в переписке Карамзина с близкими ему людьми, что свидетельствовало о достаточно частом их общении, не говоря уже об их переписке. Карамзин не скупится на похвалы императрице: «Умом душе мила». Но главное, как сам Карамзин оценил место этой женщины в своей жизни. «Судьба странным образом приблизила меня в летах преклонных ко Двору необыкновенному, чьей милости ищут, но кого редко любят. Ты не менее моего знаешь двух (имеются в виду император Александр и императрица-мать Мария Федоровна), но третью я узнал короче: Императрицу Елисавету, женщину редкую. …я имел счастье беседовать с ней еженедельно, иногда часа по два и более, с глазу на глаз; иногда мы читали вместе; иногда даже спорили, и всегда я выходил из Ее кабинета с приятным чувством. К ней написал я, может быть, последние стихи в моей жизни, в которых сказал:

Здесь все мечта и сон; но будет пробужденье!

Тебя узнал я здесь в приятном сновиденье:

Узнаю наяву!..

В самом деле, чем более приближаюсь к концу жизни, тем более она мне кажется сновидением».

 

Но жизнь императрицы шла своим чередом. Особенное впечатление произвело на нее посещение Москвы в 1817 г., в которой она не была со дня коронования. Она много выезжала. Присутствовала вместе с императором при закладке храма Христа Спасителя на Воробьевых горах. Посещала монастыри и церкви: Саввино-Сторожевский монастырь в Звенигороде с его уникальной коллекцией и необычайно красивыми окрестностями, Воскресенский в Новом Иерусалиме, Троице-Сергиеву лавру. Побывала в Странноприимном доме гр. Шереметева.

 

 

Весьма примечательны ее визиты в Архив Московской государственной коллегии иностранных дел. «Завтра для меня будет маленький праздник, - сообщает она матери. - Я во второй раз проведу часть утра в Архиве: это меня занимает и завлекает. Ничего я так не люблю как исторический хлам...».

Ознакомление с собранием архива показало, что посещение Архива носило не протокольный характер, а было вызвано ее искренним интересом к историческим документам. Она побывала в Архиве дважды, сперва просмотрев древние исторические документы, касавшиеся России. Другой раз — дипломатические документы сношения русских царей с европейскими и азиатскими державами. 

Императрица Елизавета Алексеевна. 1815. Изабе.

А.П. Рокштуль. 1798 – 1877 по оригиналу Ж-Б Изабе 1815. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. 1817

 

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны.

Она присутствует на вечерах у именитых москвичей. Словом, императрица вела непривычный для себя образ жизни. Посещение государем Европы она использовала для того, чтобы повидаться со своей баденской родней: «Когда в 1818 г., государь отправился на конгресс в Лайбах, то императрица выехала вслед за ним, чтобы навестить тем временем свое семейство в Карлсруэ. Она остановливалась на трое суток в Дармштадте, у сестры своей, великой герцогини…

 

Darmstadt, Ansicht vom Riedeselberg aus (Südwesten)

Из Дармштадта мы отправились в Веймар, где нас приняла очаровательная Великая княгиня Мария Павловна и ее супруг. Из Веймара императрица Елисавета отправилась в Мюнхен, к сестре своей, супруге короля Максимилиана.

Веймар 

Мария Павловна ,George Dawe

Из Мюнхена мы отправились прямо в Карлсруэ где императрица поместилась в доме матери своей, маркграфини.

Императрица проводила время в семействе своей матери, а сестра ее, королева шведская, жила в это время в Карлсруэ, но также провела несколько месяцев в Брукзальском замке, резиденции маркграфини…

Фридерика Амалия Гессен-Дармштадтская

 

Здесь же посетила императрицу Елисавету Алексеевну и вдовствующая государыня Мария Феодоровна, ездившая за границу для свидания с августейшими своими дочерьми. Королева Вюртембергская Екатерина Павловна также приезжала в Брукзаль и взяла с нашей императрицы слово посетить ее в Штутгарте на обратном пути в Россию.

Вдовствуюшая императрица Мария Федоровна

В.к. Екатерина Павловна. После 1815. Неизвестный художник. Эрмитаж.

По окончании конференции в Лайбахе, весь Баден и мы все были осчастливлены прибытием императора Александра Павловича.

Пробыв здесь несколько дней, наш обожаемый монарх уехал, и императрица, простившись с родными, также двинулась в путь…».*

Это была последняя встреча императрицы Елизаветы с родными.

 

 

Вернувшись в Петербург, Елизавета Алексеевна «стала вести прежний образ жизни, заботилась как всегда о бедных и об учебных заведениях, основанных на ее средства…».*

Именно образ жизни императрицы, составляющий разительный контраст пышности Двора, укрепил репутацию Елизаветы Алексеевны в среде дворянской оппозиции; возможность возведения ее на престол рассматривали декабристы.

В частности, во время следствия по делу декабристов о С. Трубецком сообщалось следующее: «За два дни он говорил, чтобы действовать как можно тише и не лить крови; и тут и во время известия о смерти проговаривал, что нельзя ли императрицу Елизавету на трон возвести».

Стоит отметить, что и в Великом герцогстве Баденском Елизавета Алексеевна пользовалась большой симпатией. 

Состоявшийся в марте 1806 года брак ее брата Карла, наследного принца Баденского и приемной дочери Наполеона Стефании Богарнэ, значительно усилил французское влияние в маркграфстве (которое стало великим герцогством в июле того же года), и более того, поставил под угрозу само его существование. 

Великий герцог Бадена Карл Людвиг Фридрих 

Портрет Стефани Богарне (1789-1860),Франсуа Паскаль Симон Жерар

 

Благодаря воздействию Елизаветы Алексеевны, герцогство сохранило свою самостоятельность.

Еще раз императрица помогла Великому герцогству тринадцать лет спустя, (в 1819 году), когда ее брат Карл, бывший тогда великим герцогом Баденским, умер. Государство Баден осталось без правителя и вновь было на грани распада. Елизавета, заручившись поддержкой мужа, вмешалась в политическую жизнь своей родины и лично назначила нового великого герцога Баденского – своего дядю Людвига Вильгельма. С 1819 года на родине ее называли «Ангел-хранитель Бадена». 

Людвиг I (великий герцог Бадена)

Однако, вскоре Елизавета Алексеевна вновь пережила несколько тяжелых потерь: в том же году умерла верная ее подруга графиня Варвара Головина, а вслед за ней (в октябре 1823-го) - сестра Амалия…

В.Н.Головина. Начало XIX века. Жерен.

Катарина Амалия Кристиана Луиза Баденская

 

С этого времени она почувствовала признаки серьезного недомогания, стали повторяться сердечные приступы. Для нее стали утомительны пешие прогулки, и врачи запретили ей ее любимое развлечение - верховую езду. 

Однако, несмотря на расстроенное здоровье, императрица сохраняла внешнюю привлекательность: «Она была стройная, хорошо сложенная, среднего роста; нежный цвет ее тонкого лица пострадал от сурового климата; судя по сохранившимся остаткам красоты, можно было представить себе, как очаровательна была государыня в весеннюю пору своей жизни. Ее разговор и приемы, в которых отражалась какая-то трогательная томность и в то же время полный чувства взгляд, грустная улыбка, захватывающий душу мягкий звук голоса, наконец - что-то ангельское во всей ее личности - все как бы грустно говорило, что она не от мира сего, что все в этом ангельском существе принадлежит небу».**

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны.Аукцион

 

1824 год принес ей много новых огорчений. В январе, во время военных маневров, царь получил удар по ноге копытом лошади. Рана осложнилась рожистым воспалением, началась горячка, и врачи всерьез опасались за жизнь государя. Елизавета Алексеевна во все время болезни самоотверженно за ним ухаживала, и с этого началось новое сближение супругов.

В этом же году, ухудшилось и здоровье самой императрицы: она стала часто прихварывать; император приказывал обыкновенно вносить в ее комнату свой рабочий стол и проводил с нею часов по пяти в день.

Император Александр I и императрица Елизавета Алексеевна. Аукцион «Кристи».

 

К тому же, 23 июня «государь испытал большое горе: он потерял единственную дочь, оставшуюся у него от связи с Нарышкиной, молодую девушку на девятнадцатом году. После долгого отсутствия в чужих краях, прошлою осенью мать и дочь приехали сюда. Молодая девушка была уже болезненною, и вдруг, этой весной, у нее сделалось воспаление легких, перешедшее в скоротечную чахотку. С самого начала ее болезни Государь высказывал мне опасения (по этому поводу он всегда говорил со мною доверчиво, за что я была ему очень признательна). Горькое испытание поразило его на другой же день его первой поездки в Красное Село. Государь не смог скрыть своего горя, и это придало большую гласность тому, что иначе могло бы быть перенесено, может быть, с меньшей горечью».***

 

 

 

Император тяжело переживал смерть дочери. Узнав о ней, Александр обмолвился знаменательной фразой: «Я наказан за все мои прегрешения». Человеком более всех поддержавшим, утешавшим его была Елизавета Алексеевна.

Весной и летом здоровье Елизаветы Алексеевны расстроилось окончательно: она ослабела, потеряла аппетит и сон. 

Но на этот раз император был по-настоящему обеспокоен и советовался с врачами, где бы лучше было больной провести зиму. Совещания ничем не закончились, тем более внимание было отвлечено страшным наводнением, происшедшим в Петербурге.

7 ноября 1824 года на площади у Большого театра. Картина Ф.Я. Алексеева. 1824 г.

Наводнение 7 ноября 1824 года

 

Зиму Елизавете Алексеевне пришлось провести в тяжелом петербургском климате, и это окончательно подорвало ее здоровье. К весне положение стало настолько серьезным, что врачи решительно заявили, что она больше не сможет провести осень и зиму на севере. 

Доктора предписывали поездку в Италию, но государыня и тут, как во всех делах, касавшихся ее лично, выказала свое самоотвержение, выразив желание, чтобы для нее не сеяли деньгами за границей, и вместо Италии избрала Таганрог. 

Конец лета 1825 года прошел в приготовлениях к дальней поездке. Архитектору Шарлеманю было поручено съездить в Таганрог и, выбрав соответствующее помещение, привести все в порядок к приему высоких гостей. 

Император отправился из Царского Села на юг 1 сентября 1825 года и прибыл в Таганрог 13 сентября. 

 

Два дня спустя, 3 сентября, покинула столицу Елизавета Алексеевна; она ехала тем же путем, но гораздо тише, чтобы не утомляться, и приехала в Таганрог десятью днями позже, чем император. 

На третий день путешествия она писала матери, что благодаря заботливости императора, который сам составил маршрут и, проезжая вперед, делал все нужные распоряжения и предусматривал все до мельчайших подробностей, ее путешествие было обставлено всевозможными удобствами и она не чувствовала ни малейшего утомления. Напротив, она высказывала матери свою радость по поводу того, что уехала из Петербурга и могла отдохнуть от той жизни, которая ее тяготила: «Никаких визитов, никаких записок, на которые нужно отвечать, никого, кто бы постоянно отвлекал по пустякам». 

 

23 сентября она благополучно прибыла в Таганрог и была встречена на последней станции перед городом Александром Павловичем. Сначала супруги отправились в греческий Александровский монастырь, где выслушали благодарственный молебен. Елизавета Алексеевна чувствовала себя настолько хорошо, что без посторонней помощи вышла из экипажа и выслушала богослужение стоя. Оттуда они направились в приготовленный дом градоначальника Папкова... 

 

Император с особенною заботливостью хлопотал о том, чтобы устроить его как можно удобнее для августейшей больной. …он расставлял собственными руками каждый стул, каждый стол, и старался придумать, что могло бы быть приятным для нее. 

В этом доме Александр Павлович и Елизавета Алексеевна почти целый месяц прожили тихо и уютно. В октябре император на несколько дней ездил на Дон и посетил Новочеркасск. Возвращаться в Петербург ему явно не хотелось, и это было по душе Елизавете Алексеевне, которой явно понравилось на новом месте. Вероятно, это был самый счастливый месяц за последние двадцать лет их жизни. 

В эти дни, словно чувствуя неизбежность скорой и вечной разлуки, они наслаждались тихим семейным счастьем. Елизавета Алексеевна почувствовала себя почти здоровой, полюбила морские прогулки. Ее глубоко трогали постоянные знаки внимания, на которые не скупился Александр Павлович. Им впервые со времен молодости было хорошо вдвоем.

Портрет императора Александра I. Дж. Доу, 1826 г (повторение портрета 1824 г.):

 

```````````````````````````````````````````````````````````````````