Прекрасные длинноволосые девушки с рыбьими хвостами встречаются в мифах едва ли не всех народов. Если сказители жили далеко от побережий, фантазия изобретала дев речных или озерных. Когда с водой было совсем туго (например, в пустыне), то воображение не сдавалось и придумывало «дев колодезных». Романтичный образ морской девы, у которой еще немало других имен, веками томил человеческое воображение…

Признанный прародитель морских дев — вавилонский бог Оаннес, который долго менял форму, пока не стал существом с головой и торсом мужчины и рыбьим хвостом вместо ног. А первой рыбохвостой женщиной стала Атаргате — сирийская богиня Луны и рыболовства.

Фантазия греков размножила морских богинь в невероятном количестве. Три вида нимф — «богинь влаги», сто нереид, три тысячи океанид…

Нереиды, дочери морского бога Нерея, жили во дворце отца — в глубинах моря. Там они пряли на золотых прялках, а на досуге водили хороводы в такт волнам, катались на спинах дельфинов, в лунные ночи выходили на берег, пели и состязались с тритонами — рыбохвостыми чудищами.

Рупперт Чарльз Банни Игры Тритона 1890 г.

Океаниды вели столь же привольную жизнь в океане. Хотя бури не очень-то щадили этих морских дев, они, как и нереиды, заботились о мореходах.

Каждая река, любой ручей или источник имели свою покровительницу — наяду. Беспечная болтовня наяд в журчанье вод слышалась всякому греку с поэтической жилкой.

В урочный час толпы нимф стекались на Олимп — и в пиру, и в совете быть рядом с первейшими богами. Легкомысленные девы становились женами и возлюбленными богов, а изредка и простых смертных, провожали на войну и подвиги своих сыновей-героев, а потому, согласно преданиям, знавали и печали, и тяжкие думы.

Но греки упрямо рисовали их пленительными резвушками -полунагими или в легких одеждах. Были они смертны, но знали секрет вечной молодости; игривы, но не распущенны. Вспомним греческие скульптуры и рисунки на амфорах; какой любви и любования удостаивались нимфы, с каким целомудрием художники запечатлевали чистые линии их обнаженных тел!

                                                                   

Гюстав Доре. Океаниды 1860 г.

Не спешите с возражением, что нимфы — это не вымышленные животные. Без представления о голенастых греческих богинях не обойтись: средневековые морские девы родились в полемике именно с ними. Христианство не сочло нужным изгонять второстепенных языческих богинь — оно их узурпировало и изменило в своих интересах. Путь изменения был нащупан случайно: миф мифом вышибать, притом тоже греческим.

«Физиолог» (III в., образец для будущих бестиариев) выхватил из гомеровской «Одиссеи» эпизод с сиренами и перетолковал по-своему:

«Нравоописатель сказал о сиренах, что они смертоносны. Водятся они в море и поют песни приятным гласом. И моряки, которые проходят по тем местам, когда слышат мелодию песен, настолько заслушиваются, что теряют сознание, падают в море и погибают. А образ сирен до пупка женский, другая же половина птичья.

Таким же образом всякий „двоедушный человек коварен во всех своих путях“. Есть люди, которые идут в церковь, но от грехов не удаляются. Входят в церковь в образе агнцев, а выходят в образе скотов. Такие несут в себе пример сирен, сил супостата, которые ласкательством обольщают души нетвердых».

H.J. Draper - Одиссей и сирены

Далее аналогия понятна. Одиссей на мачте-кресте уподоблялся Христу, корабль — церкви, сирены -плотским желаниям. «Сердце усладноё пенье сирен бедоносных» стало прообразом мирских благ, губящих душу. Только путы удерживали Одиссея (как и всякого доброго христианина) от грехопадения и гибели для вечного спасения… Аллегория поддавалась дальнейшему развитию. Три сирены суть алчность, гордыня и распутство. Корабль — наше тело, кормчий, который засыпает и утопает, — душа.

Камертон разумения был найден: морские блудницы будут осуждены. Не беда, что по описанию и Овидия, и Плиния греческие сирены — полуженщины-полуптицы. От рукописи к рукописи они теряют крылья, получают хвосты, расстаются с птичьими лапами…

К XII столетию только единичные авторы помнили об их «воздушном» прошлом. Рыбий хвост сперва прилаживали к коленам и только позже «нашли» красивый переход от бедер. Порой хвост, оставляя рыбьим, вытягивали до длины змеиного или раздваивали. Пленительные нимфы безвозвратно «оскотинились», переродившись в жупел против соблазнов.

В руки морские девы получили гребень и зеркало — атрибуты женской суетности и ведьмовства. Ученые мужи нашли этому хитрые объяснения, гребень — метаморфоза плектра, которым сирены ударяли по струнам лиры, а зеркало — Луна из руки сирийской Атаргате. (Возможно, все проще: гребень и зеркало сами просились в руки длинноволосых морских прелестниц.)

Дж. У. Уотерхауз. Сирена. 1901. Холст, масло. Лондон, частное собрание

Чары женщины, благодаря двойной природе сирены, описывали как опасные соблазны заморских странствий. А морские приключения уподобляли превратностям страсти. Сирены были слеплены из двух вековых страхов: перед женщиной и перед морем. Две бездонные манящие бездны, две темные стихии… А в сказках пробивался еще один страх — уже исключительно женский. Страх перед соперницей, «роковой женщиной» которую (при отсутствии еще самого понятия) воплощала морская дева.

Самые уродливые морские девы — с обвисшей грудью и безобразными лицами — на иллюстрациях бестиариев. Самые миловидные -в светских гравюрах и на картах эпохи великих географических открытий: там они узки станом, прелестны ликом и подгибают хвосты кокетливыми кольцами.

Ни об одном звере фантастического зоопарка не сочинено столько шедевров, скольких удостоилась морская дева. Напомним имена Пушкина и Гоголя, Римского-Корсакова и Даргомыжского — и остановим, не упомянув даже незабвенную русалочку Андерсена и Лорелею Гейне…

Фредерик Лейтон Рыбак и сирена 1856-58 г.г

Покуда поэты XIX века романтизировали и возносили морских дев на неслыханную даже в античности высоту, а Малларме видел в бокале шампанского море и белые бедра сирен, — журналистика делала все, чтобы погасить ореол. Что ни год появлялись газетные утки о поимке очередной морской девы, причем с такими прозаическими подробностями, что душу воротило. Таков был закат морских дев: дифирамбы лучших поэтов — и роль «снежного человека» уже в прессе прошлого столетия.

Если пройтись с сетью по «восточным источникам», можно и там выловить целый косяк морских дев. Есть они и в сказках, и в мифах, часто были сюжетом картин, скульптур, японских статуэток нэцкэ (только глаза дев с характерным восточным разрезом, а рыбий хвост тот же). Правда, и изображения встречались откровеннее: японские и китайские мастера в охотку рисовали соитие морских дев с другими морскими чудищами, например, с осьминогами…

Но в целом хвостатые девы на Востоке не выдерживали конкуренции с морскими драконихами. Сознание восточного мужчины, не побывавшее в долговременных тисках ригоризма и пуританства (речь идет о «дальневосточных» культурах, а не о регионах ислама), не нуждалось в любовании «нездешними» женщинами. Для восточного воображения морские девы никогда не олицетворяли встречные судороги восхищения-отвращения, не были, говоря современным языком, предметом «сублимации либидо в творчестве». Просто незаурядные обитательницы моря, не больше.

Константин Маковский.  Русалки. 1879 г.

Кстати, именно японцы делали самые искусные подделки морских дев. В1961 году на выставке в Британском музее «Все о морских девах», к японским чучелам для ясности были приложены рентгеновские снимки: иначе места соединения обезьяны с рыбой не угадать…

Морские девы благополучно переплыли реку времен. Их рыбий хвост нет-нет да мелькнет то в стихах, то в прозе. Они по-прежнему воспламеняют художников, неистребимы в геральдике, на медалях и этикетках. Без них не обходятся морские празднества…

````````````````````````